|
|
Продолжение
повести: Уникум, мечтавший о Безработице Часть 3, 3-е
издание, иллюстрированное (v3-3) |
|
|
Часть 1 1. Вступление Часть 2 5. Тайна 6. Опора
души Часть 3 9.1 Непростой
выбор |
9.2. Роковой
бой 9.3. Целое и
часть? 9.4. Самостоятельность
не должна быть одиночеством 9.5. Хобби –
не помеха 9.7. От
новаций учителя – к новациям своим 9.8. Достижения
"трудового фронта" Часть 4 10. Предмет вне формальных аттестаций. 11. Защита по... 13. Выводы
для… |
|
|
Токарь стал студентом МАТИ. Московский авиационный технологический.
Это было тоже ближе к мечте. Было, правда, предложено и
направление в Киев, в командное училище ВВС. Но Семён уже знал, что это
"извинительный жест" и очередной обман, т.к. летать после операции
на горле – не дадут. Прокатишься. Может, поостынешь. И вернёшься. Когда тебе не лают пирог,
скажи, что он невкусен… Но "лакомый кусочек" свободного полёта
остался притягательным на всю жизнь. Военная авиация могла дать наилучшие
ощущения и навыки. Но она принуждала к казарме и исполнению приказов. Ты
полетишь, но будешь очень не свободен. Но ведь и эту возможность обрезали вместе с
гландами!… Но если не летать, то хоть строить самолёты! Крылья подрезанной мечты
– подрезанные крылья. Но всё же с крыльями жить легче. "Рождённый
ползать" – это не для него! Уже была убеждённость, что конструктор, знающий технологию, то есть
знающий "как делать", – лучше, чем конструктор-теоретик. Между МАИ
и МАТИ было непримиримое соперничество "чистой науки" и
"практиков". Кумиры – Туполев, Яковлев, Лавочкин – были практики,
прошедшие через мастерские, ангары, самоделки. Хотя, конечно же, не неучи.
Лучшие самолёты выкатывались всё же не из бумажных рулонов, а из мастерских
(иногда из кроватных!), из цехов. Туполев ещё преподавал в МАТИ… Сомнений не
было. Эти студенческие пять лет тоже стоят многих рассказов. Но вернёмся
опять в 69-й год. Когда в конце вступительных экзаменов стало ясно, что он опять
недобрал полбалла до "проходного", Семён явился в приёмную комиссию
с просьбой о переэкзаменовке. Оценка была из категории спорных, и ему
разрешили. -
Желающие пересдать с "4" на "5" обычно получают
"2" – с улыбкой напутствовал один из членов приёмной комиссии. Наутро - переэкзаменовка
по математике. У того самого члена Гос. Комиссии… Ответив "отлично" на билет, настырный
абитуриент вынужден был задержаться ещё почти на три часа. Экзаменатор в
порядке дополнительных вопросов предложил все вопросы, на которые не отвечали
другие абитуриенты. Правила экзаменов не ограничивали число дополнительных
вопросов. Пока обдумываешь один ответ, рядом отвечающий ошибается, и его
вопрос тоже подкладывают тебе… Похоже, экзаменатора самого охватил спортивный интерес. Завалит или
нет? Неужели всё знает? Ему нравился будущий студент и нравился этот
тренировочный "воздушный бой". В школе Семён не был
фанатом математики. Сейчас, перед вратами в авиацию он работал, как сапёр.
Один неотвеченный вопрос, и с улыбочкой поставленная "4"
захлопывала опять дверь. Слышалось уже – "ну что же Вы…", "а я
предупреждал…". Через несколько человек он уже забыл о числе
вопросов и времени… Казалось, потоку нет конца. Не сорваться бы… Он уже не
защищался, он уже оспаривал у судьбы своё право быть студентом! Семён ответил на все, абсолютно на все вопросы, став ненадолго
маленькой поп-легендой на своём "потоке". Экзаменатор тоже его
запомнил, и несколько лет они приветственно раскланивались в коридоре.[1] Путь к мечте открыт, ты принят, студент! Двери МАТИ имени К.Э. Циолковского перед ним открылись. Имя и судьба
"фантазёра" Циолковского осенили судьбу неуёмного и мечтательного
Семёна. Но занятия математикой стали вызывать аллергию.[2] Он даже прогуливал её. А
она (математика) скоро будет очень нужна.[3] Мечтая строить самолёты, он выбрал всё-таки факультет
приборостроения, а не самолётостроения. Самолёт велик и красив. От него не
оторвать глаз. Он несёт на борту имя своего конструктора. Но 70% его стоимости
составляет незначительная по весу его часть – его приборы, от которых во
многом зависит и его конструкция, и его полёт. И бывший школяр выбрал целью
не формы, а содержание. Может, имя его никогда и
не прогремит. Но он, глядя в небо, будет знать, что эти красивые птицы ведут
и его приборы. От них зависит, насколько умна и шустра будет эта птица в
полёте. Начиналась поэма его мечты. Ведь поэзия – это не
только стихи, как ошибочно нас приучили считать. Поэзия – это творчество.
Основа жизни человека. Отъезд в Москву стал слезами в материнских глазах. Ох, не вернётся
уже… Отец шумно гордился поступлением сына в институт. Но он не увидел
самолётов сына. 9.4.
Самостоятельность не должна быть одиночеством. Восьмого марта 1973 года за праздничным столом[4] в общежитии МАТИ девчонки
прятали от своего бессменного профорга глаза. Затем вызвали в коридор и
отдали телеграмму… Отец созвал на "мамин праздник" всех друзей семьи, соседей.
Пока женщины хлопотали на кухне, он вышел покурить… И гости оказались на
поминках. Инсульт. Выжил в такой войне… Что ж ты наделал, Кузьма, как без
тебя жить Марийке и сыну… Как
мечтал я тебя прокатить На
сработанном мной самолёте! С
кем теперь мне летать, С
кем теперь мне шутить, Кто
одобрит работу в полёте? Одиночество
есть среди звёзд, Где
твоею звездой стало меньше. Не
зови теперь нас к миру грёз, Дай
Марийке побыть среди женщин… Нет больше отца… В Новомосковске, городе ударных пятилеток, много одиноких могил
героев-строителей, чьи разбросанные судьбой родные далеко и не могут их
посещать. А власти и военкомат о мёртвых защитниках и строителях города не
помнят и не заботятся[5]. Как и о живых, впрочем[6]… "Никто не забыт,
ничто не забыто"… Нельзя хорошие лозунги и клятвы превращать в
циничные насмешки. На Марию опустилось
одиночество. Мысли об успехах и проблемах сына заставляли её метаться по
пустой квартире. Вот его вещи. Вот его книги, модели и недостроенные
самолёты. Как он там, один в чужом городе, на 30 рублей стипендии? Полная
самостоятельность при таком безденежье могла привести к катастрофе здоровья и
всей жизни. Что за звери придумали такую злую пытку цвету молодёжи страны?
Зачем ради голодной мечты он бросил работу токаря, которая его уже кормила на
уровне зарплаты ведущих инженеров? Её собственная пенсия в 54 рубля не позволяла даже
поездки к сыну. Пенсия её (умершей в 68-м году) матери, Феодосьи Молчановой
за погибшего на войне сына была и вовсе 27 рублей. А за сына,
погибшего на стройке новой индустрии страна, посылавшая космонавтов в небо,
не платила ничего. "Забота" правительства, его социальное
"обеспечение" походили на медленное и мучительное истязание на
дому, что потом Семён назовёт точнее – "Освенцим на дому". Странно, но государство считало ответственным за обеспечение матери
– оставшихся в живых детей, а себя – нет. На 27 рублей ни Хрущёв, ни Брежнев не жил. Хотя Партии нравилось,
что Ленин не считал возможным жить много лучше, чем весь народ и отсылал свои
"пайки" детям. Но сегодняшняя Партия молчала и "вождей" не
поправляла…[7] Мария устраивается сторожем в детский сад, чтобы покупать билеты до
Москвы, гостинцы, посылать сыну "материнскую стипендию". Чистила
дорожки детсада зимой. Знавший её жизнь и состояние её здоровья[8] мог оценить этот подвиг,
запомнить этот взгляд живой иконы. Терпение, сострадание, добро, помощь в
любую минуту. Она привозила с собой
трёхлитровые банки варенья. С сыном живут хорошие мальчишки, и все –
сладкоежки. Сын не мог отказать
матери, но и жить на эти деньги не мог. От подработок на разгрузках вагонов в
Северном Речном порту Семёну приходилось "отдыхать" на секции
спортивной гимнастики, да на организованной в Московском Авиационном
Технологическом Институте им же самим парашютной секции. В спортзал нельзя было
прийти позаниматься как в библиотеку (когда и насколько захочешь). А два часа
гимнастики в неделю после недели сидений на лекциях – спортивных успехов дать
не могли. Но и не были секцией целевого оздоровления студентов. Такой задачи
у МинВУЗа не было. Здоровую промышленность не смогут построить искалеченные
энтузиасты. Их пример покроет страну памятниками и легендами. Но затормозит. Ведь всем видны неназываемые расходы на
вооружение, на космос и "атом". Кому выгодно жизнь студентов
превращать в бесполезно рассыпаемый порох, а жизнь ветеранов – похожей на
втоптанные в грязь патроны и стреляные гильзы?… У матери и у сына потянулись годы одиночества.
Жить вместе они не могли, помогать в пресечении таких мучительных разлук
государство не стремилось. А ведь светлое будущее можно строить только с
одновременным осветлением каждого настоящего дня. Мы поём не только, когда
радостно, но и когда хотим поднять себе настроение. Мы идём на танцы – для
радости. Это – часть привычной жизни большинства. А что непривычно или
недоступно "большинству", считают увлечением, хобби. Фотографии,
коллекционирование, рукоделье… Часть
"большинства" считают хобби – проявлением безделья, часть – помехой
основной жизни. А Семёну увлечения только помогали в основном движении. Ведь
основным для него было не сытно поесть и тепло поспать, не добывание денег.
Он мечтал быть фонтаном идей и быть нужным обществу, а что лучше разноцветия
жизни способствует рождению новых и полезных идей? Хотелось обрести хобби красивое (как фотосъёмки)
и спортивное одновременно. Научиться бы летать… Это была мечта, не реализованная в
Новомосковске. Но жизнь в столице давала возможности, пусть и временные,
которыми хотелось воспользоваться. Сначала он пошёл в 1971-м на Центральный аэродром в ЦАК имени
Чкалова, в Тушино. От студгородка на Соколе до Центрального аэродрома было –
чуть потрястись в трамвае или троллейбусе. На полу в огромном зале научился
складывать парашют в ранец. Но с графиком занятий в ЦАК были какие-то
накладки. Центральный аэроклуб работал с командами и чемпионами. Пришлось перейти в 3-й
аэроклуб, на Таганке, поближе к институту. Затем сам вывесил объявление,
набрал компанию студентов. И вечером в пустой аудитории стал вести для них
занятия, уже преподавая друзьям то, что прошёл в ЦАКе и МГАКе сам. А
стажироваться друзей, "свою школу" в 40 человек, привёл в 3-й МГАК
к своему тренеру, к заводной и бодрой Лене Савиных. - Если работа мешает
прыгать, брось её – весело приговаривала она. Эту формулу он потом примерял, как индикаторную
лакмусовую бумажку, к своей работе, к свободе жить, "прыгать". После первого прыжка зимой
72-го года группа растаяла наполовину. Кого-то из парней, застрявшего от
страха в дверях АН-2, пришлось "слегка вытолкнуть". Время пролёта
над аэродромом коротко. Его замешательство могло "закинуть"
остальных на лес. Первые прыжки – всегда с
"принудительным" раскрытием парашюта. Надо только сгруппироваться и
шагнуть в пространство. Лучше сразу лечь грудью на поток за крылом. Ты впервые
почувствуешь опору воздуха, которым до этого только дышал. Горизонт невероятно
раздвинется. Облачка к тебе ближе, чем искрящаяся от снега Земля и игрушечный
лес… Кто-то из прыгнувших, не признаваясь в страхе, тихо отстал, больше не
приехал… Но девчонки в группе
остались все! С высоты мир так красив! И тренирует нас такая симпатяга!
Невысокая Леночка Савиных вся кипела энергией. И конечно, к Семёну обращалась
часть этих смелых девчачьих взоров. Каждый выходной они мчались на электричке в
подмосковный Чехов на прыжок. А погода, как назло, не лётная – то оттепель,
то слишком сильный ветер… В один из дней они любовались акробатикой группы сильнейших
парашютистов. Среди них была и тренер Семёна из Тушинского ЦАК. Погода
ветреная, тучи низко, затяжные прыжки максимум на 5 секунд. И вот, смотри,
смотри, - мой тренер пошёл!.. Две, три, четыре, пять… Видно, как вытянулся
шлейфом основной парашют и… не раскрылся. Вот вылетел запасной… и
как-то мотнулся… не раскрылся… Вот нераскрывшийся
запасной парашют быстро собран на живот, выброшен опять… Мотнулся простыней,
не раскрылся, опять собран, опять выброшен… Все, вытянув шеи, замерли…
Секунды истекли. Фигурка скрылась за крышами домов… Все ахнули! И в самое последнее мгновение над крышей… мелькнул спасительный
одуванчик парашютного купола. Машины с аэродрома рванулись в деревню. Она была жива и даже без переломов. Сложенный неоднократно за день на
снегу основной парашют в кабине самолёта оттаял и за время набора высоты -
смерзся. И запасной тоже. Он успел всё же "встряхнуть" её перед
ударом в сугроб, спас жизнь. Все видели прекрасный урок самообладания стройной и красивой женщины,
прыгнувшей более 2000 раз с парашютом. На следующий прыжок из группы ещё часть будущих авиаконструкторов не
пришла. Зато оставшиеся ездили уже с особым упорством… В жизни пригодится эта готовность к мобилизованному
самообладанию… Под куртку запасным парашютом и ремнями зажат фотоаппарат. Не по
инструкции. Не вырони! Зато будут снимки на память. Зимой 73-го студент
Маленков переведён в группу спортсменов на затяжные прыжки. Институт по
требованию МГАК предоставил блестящую характеристику. Зачем её требовали? От
тренера таких характеристик на подопечных не требовали. Выходит, даже
спортсменом быть нельзя без "одобрямс" "треугольника"
ВУЗа! Но… нелётная погода теплой зимы тянулась до весны
74-го и дипломная практика с её проблемами выдернула студента из строя
парашютистов. Один из преподавателей по
курсу приборов на каждой лекции имел привычку писать на доске длинный список
книг, рекомендовал к экзаменам брать 5-7 однотипных книг, найти разницу в
позиции авторов,
поставить преподавателя в тупик вопросом или новой информацией. Это
гарантировало хорошую оценку и особый взгляд на изучаемую технику. Это не требовали методики
преподавания и студент мог читать один учебник и один конспект лекций. Но
использовавший эти рекомендации получал необычный опыт. Ведь через три года в авиации всё обновляется.
Выученное за 5 лет – стареет. А давно написанные книги – только азы и схема
поиска новых знаний. Учитесь читать, учитесь искать. Учитесь. Не нужно учить выученное
мной. Ищите новое. Ищите всю жизнь. Конструктор – всегда на острие
нового и изобретений. Было и второе
"чудачество". Он приносил на экзамен большой чемодан книг. Тяни
билет. Если не знаешь, выбери из чемодана книгу. Если это читал, быстро
найдёшь – где. И не только в эту сессию. Память на места нахождения ранее
встреченной информации, навык быстрого библиотечного её поиска – важен. Но
это воспринималось, как аттракцион, не было обязательным навыком. Жизнь заставит
– выучишь.
Если научился находить и читать. А ведь нахождение книг в аудитории и
подсматривание в них – запрещалось методиками экзаменов! Ректорат об этих
экспериментах знал, но не пресекал их.[9] Этот вызов могли принять не многие студенты. А то бы в библиотеке
разобрали бы все книги. Семён принял. И даже увлёкся. Это приносило не только
"пятёрки", но и интерес к риску, нестандартному ходу. Но так думал и учил на кафедре приборов только один. Был и ещё один ход. -
Я сам ещё на "пять" всё до сих пор не выучил, - говорил
экзаменатор. – За знание ответов на билет, поставлю "4". кто
расскажет то, чего я не знаю, получит "5". Попробуйте выучить в
предмете нечто лучше своего профессора! Большинство получало свои
"4" и "3", не споря. Помните, как на вступительном
экзамене в приёмной комиссии объяснили Семёну? Желающие пересдать с
"4" на "5" обычно получают "2"! А за наглость
доказать знания лучше профессорских?… Семён несколько раз повторил и выиграл такой бой!
Жаль, в дипломной ведомости особенности получения оценок не отмечены. 9.7. От новаций учителя – к новациям
своим. Другие преподаватели за
эти фокусы (позагонять преподавателя в тупик и показать более высокие знания)
оставляли без 30 рублей и без того смешной стипендии[10]. Странное стимулирование.
И опять не очень способствующая учёбе и посещаемости разгрузка вагонов или… Или собирай бутылки.
Унизительно, но "производительно". "Благо", пьянство в
общежитии процветало, хватало от сданной стеклотары и на еду, и на театр, и на
любимое фотодело. Он оставался жилистым и подвижным. Не будь нужды в
заработках, можно было бы лучше учиться, больше тратить время на хобби… Правда, лишали его
стипендии не за "тройки", а за пропуски лекций,
"прогулы". Но ведь за время стандартного конспектируемой речи
лектора – можно было прочесть в учебнике вдвое больше! Даже со
"стеклотарными" расходами времени таки прогулы
"окупались" приобретением лучших знаний. За пять лет его доводы не приняли ни разу… Среди
учеников профессора себе рецензентов и партнёров-советников - обычно не
искали. Но друзья множества его
проблем и увлечений не замечали, так как, казалось, Семён всегда был среди
них, успевая везде, во всём. А успевали и в театр, и на абонемент в
"Иллюзион", в "Таганку" и в "Современник"… В
секцию гимнастики, в секцию борьбы, в аэроклуб, и на заседания студкома
общежития, и на фотоэтюды, и побегать на лыжах, и в студенческое научное
общество, и на танцы… К коллекциям слайдов и
значков добавлялись магнитные записи музыки, тетради со стихами и песнями.
Мало кто знал, что среди них – и тетрадки с его стихами. Да, ещё успевал и на лекции, на
"лабораторки", на "курсовые", на зачёты, на экзамены… Ах,
да!… Это ж просто обязанностью было… Ещё одной из
непреодолённых пока преград Высшей школы были лекции, вернее, конспекты
лекций. Основная обязанность студента – "учиться,
учиться и учиться". То есть, как интерпретировал деканат, – ходить и ходить на
лекции. -
Писать и писать конспекты! – добавляли некоторые педагоги, не
допускавшие даже до экзаменов за отсутствие конспектов или их неполноту. У нестандартного студента и тут было своё мнение. Семён считал, что отказ от механического конспектирования или скорописи под
диктовку освобождает от страха "не успеть записать", освобождает
время на осмысление, анализ, дискуссию. Материалы лекции, как
"оперативный учебник", адаптированный к данному ВУЗу, к данной
специальности, должны быть заранее размножены, и до лекции - изучены дома. Трата времени
на диктовку и конспектирование должны быть отменены, как отменены перьевые
ручки в школе. А в аудитории должен идти только беглый обзор, акцентированное
обсуждение сложных мест, анализирующая информация. А вот представлять тему на
лекции, а потом её доизучать, или – самостоятельно прочесть и потом –
довыяснить на семинаре, - это зависит и от темы, и от лектора, и от навыков
слушателей. Зато тогда на лекцию за довыяснениями студент будет рваться, т.к.
её учебником не заменишь. Рука, не успевающая записать услышанное, становится не
источником "механической памяти", а источником отрицательных эмоций. Если нельзя записать
всё, то через слово и через фразу – испорченный вариант учебника. Зачем? Лектор
производит десятки испорченных учебников в день, вместо того, чтобы сделать и
распространить один качественный. И… Если в лекции столько "воды", что её
можно сокращать, то "убрать воду" – тоже долг лектора. Это была бы новая форма очного образования, более эффективная,
полезная и для заочников. Но… "Стороны остались при своих мнениях". Лекции, которые просто
диктовались, прилежные и добрые однокурсницы писали своему профоргу под
копирку. Половина лекций в тетрадях Семёна написаны под копирку Олей
Чивилёвой и Надей Синяковой и вшиты – конспекты требовали предъявлять на
экзамене и зачёте. Без тетради могли выгнать, не спросив о знаниях. Вот
дурь-то! Благо, почерки не сравнивали. Входили в моду у
прогульщиков более дорогие тетради "на пружинках" и в
обложке-скоросшивателе. Можно менять страницы и обложки. Рослая, как гренадёр,
и строгая староста группы Таня Тарасова, рискуя быть пойманной при контроле,
не отмечала в журнале его "прогулы", спасая стипендии Семёна от
изъятия. Такое соучастие дорогого стоило! Ваш труд не пропал, девчата. Спасибо! А деканат Семёна "в
воспитательных целях" несколько раз оставил "за прогулы" без
стипендии. Ведь администратору нужна не Идея, и даже не результат, а
"дисциплина"! Отличные оценки прогульщика "не убеждали"
деканат в правильности выбранной им техники самообразования. Настойчивость администраторов не имела успеха. Без
стипендий и с прогулами Семён закончил ВУЗ "с отличием". А без
репрессий мог бы результат быть лучше? Как можно было не видеть результат? Боялись дать "дурной и
заразительный пример"? Но Семёна копировать было невозможно! А был и
лучше "экземпляр" – Аркадий Сержантов, с кафедры радистов. Они
несколько лет жили в одной комнате. Аркадий вообще не писал конспектов, не
имел "четвёрок", был при этом - круглый "ленинский
стипендиат" (то есть не имел вообще ни одной "четвёрки" за 5
лет!). Сейчас курс лекций и
печатать не надо. Скопируй на дискету, читай и слушай. Не хотят дать тексты?
Запиши на диктофон лекцию и дай "передрать" хоть всему институту. А
тогда диктофон бедному студенту был недоступной мечтой. Компьютер – тем
более. Сказанные тогда правильные, наверное, идеи – опять
опережали своё время. Не зря со школы за ним значился "синдром
Циолковского". Сейчас эти мысли уже можно
отредактировать. Основные курсы (учебники, труды, диссертации) можно
отсканировать в гипертекстовом формате на CD, дать меню выборки. Хочешь курс,
утверждённый МинВУЗом? Щёлкни "мышь" на меню "МинВУЗовский
курс". Хочешь курс, рекомендованный родным ВУЗом или кафедрой, – жми
мышь! К курсу добавятся выборки из других трудов и сократятся ненужные
тексты. Хочешь знать разницу курсов, критерии выборки, рекомендации? Только
щёлкни мышью! Всё в одном CD, не надо конспектов. "Списанные"
модели ЭВМ, например – 286\386, можно собрать, если не ленив, любому. Дозрел
преподаватель – дополнительный материал списали на дискету, посмотрели перед
лекцией и к экзамену. Выпускник должен иметь возможность получить на
своей кафедре (в библиотеке) CD с обновлёнными курсами по предмету, с
обновлёнными сборниками научных трудов и аналитики, с обновлёнными сборниками
патентов по профилям работы и темам. Некому это сделать? Поручите научному кружку студентов, дайте такое задание на курсовые проекты
по вычислительной технике! Студенческий муравейник по крохам быстро сделает
неподъёмное дело. Только после этого можно
давать нашим Высшим Школам честь называться ВУЗ, Институт, Университет,
Академия. Кстати, эти названия обязательно должны иметь статус
"качества преподавания" и "скорости отслеживания изменений в
преподаваемых науках". Хорошие мысли. Почему их автор не кандидат наук и не
доцент? Он стал инвалидом, но не на голову. Есть система защиты по признанию
трудов и идей, без официальных аспирантур и диссертаций. Может, МинВУЗу или
конкретному ВУЗу по силам внедрить эти идеи, сделать эти оценки, оформить
признание автора? Лекции по "станкам и инструментам" читались, кажется, ещё
на 2 курсе, осенью 70-го года. Маленков попросил преподавателя
"позволить ему пропускать". Станочник всё-таки. Скучно слушать
известное. Обиженный преподаватель обещал "не выше двойки" на
экзамене ему персонально. Кого больше это обидело? Конечно, Семён эту элементарщину и прогулял, и сдал экзамен на
"отлично".[11] Непросто получать
"отлично", когда везде "лезешь на рожон". Но нерациональность
и рутинность "обязаловки" конспектирования лекций всемерно и настойчиво он
пытался реформировать, переписываясь с МинВУЗом. Может, там прислушаются
сейчас? Автор идей не хочет быть
униженным "фантазёром" при жизни, как Циолковский, чтобы иметь
памятник и медаль "имени его" потом. Уверен, что внедрить многие
идеи легко и сейчас. Ищу единомышленников и спонсоров
внедрения. Ау! 9.8.
Достижения "трудового фронта". Из двух студенческих
стройотрядов Семён привёз профессии бетонщика и штукатура, землекопа и
кровельщика… Удостоверения давали после экзамена и с техталоном. Нарушил качество
или технику безопасности – отберут. Сдавай экзамен заново. А
"развлекаться" было некогда. В первом его стройотряде 70-го года в
дальневосточной бухте Преображения за одно лето 60 студентов выполнили
пятилетний план строительства в районе. (!) Бетонная дорога, очистные сооружения посёлка
и судоремонтного завода, линия канализации, фундаменты сейсмоустойчивых
домов, ремонт цилиндрообразной кровли на крыше цеха на судоремонтном заводе,
ремонты на телецентре, долбление в монолитных скалах площадок под опоры ЛЭП… Было, что вспомнить. Он поработал на всех объектах. Объекты брали
штурмом сразу нескольких бригад. Бетонщики. Широченная
совковая лопата (которую один "врубал" в бетон, а другие за концы
каната дергали, как стрелу тетивой) - летала так, что самосвалы только
успевали разгрузиться, а куча уже становилась бетонной дорогой. Там, где
нужен бульдозер, хватит и нашей бригады, — шутили они. За это техталон не
отбирали. А совковую лопату ласково прозвали "сачковой"[12]. Затем по дороге
"утюжили" "виброрейкой" – огромным швеллером во всю
ширину дороги, на котором трепетал электродвигатель с грузами-эксцентриками
на валу. Дорога становилась ровной и глянцевой. На бетонном узле такой
темп могли выдержать тоже только стройотрядовцы. Они "гнали"
марочный бетон и на дорогу, и на шахты очистных сооружений, и на фундаменты
домов. Ночь давала условную передышку. Если бы ВУЗ поставлял не только их руки и спины, а
и головы, то за зиму на курсовых проектах они бы спроектировали и
бункер-дозатор на бетономешалку и много другого. И судоремонтный завод бы их
сделал. А служили бы они району ещё 10 лет. Но такой связи ВУЗов,
заводов и власти
– не было. А землекопы? Это не канавки под кустарник. Траншеи канализации
посёлка в скалистом береговом грунте вели по нивелиру[13], укладка труб на
"подушки"… А профессорами профессий студенты становились под
"натаскиванием" людей "бывалых" быстро. Учиться – их
профессия! Бедой и землекопов, и бетонщиков, и каменщиков, и штукатуров, и
кровельщиков были проливные тропические дожди. Через каждые два дня на
третий. Сделанную работу надо было укрыть. Котлованы и траншеи можно
"обваловать"[14], но закрыть целиком от
залива ливнем невозможно. После ливня – жара, парная. А ведь
"вкалывать" в жару – не загорать! А в эту погоду лить
шипящий горячий битум под лист рубероида на цилиндрическом склоне, на котором
быстро катится один из вас, приглаживая лист к крыше? Польёшь медленно и мало
– лист приклеишь с "пузырями". Польёшь "щедрее" –
обваришь друга. Одной верёвкой надо удержать раскатывающего перед собой лист
рубероида, другой – льющего почти метровой ширины битумную дорожку под него. Электролебёдкой "Пионер" с поворотной
стрелой только успевали затягивать шкварчащий битум на крышу. О пропановой
горелке с газовым баллоном для прогрева и герметизации швов и разговора не
могло быть. Их тогда на стройках не было, а знали о них только
"умельцы". Обычной "паяльной лампы" и то бы не дали… Кто
поручится за студентов, если, не дай бог, "рванёт" по оплошности. И
"просто ожоги" не нужны. Риск от ведра с битумом и так велик. Так
что обходиться надо было только ловкостью рук. Покройте рубероидом
цилиндрическую крышу, и с уважением возьмёте в руки удостоверение
кровельщика. Многоэтажный короб очистных сооружений насыпали, утрамбовывали и
наращивали почти одновременно, бегая с огромными носилками по мягким
(незастывшим) узким стенам, переплетённым опалубкой. Нельзя было шагать в
"такт". Ломались настилы перекидных мостиков и ручки носилок. Никто не думал о позвоночниках. В стройотряд отбирали с пристрастием,
кого поздоровее. Отбирали скорее бригадиры, а не врачи. Там балласт не нужен.
А по прибытии “врачебной приёмки” уже не было. Пятилетний план за одно лето? Запросто! И
за того парня! И вся жизнь впереди! Эй, приватизаторы! Не забудьте создателей своего имущества,
назначьте им дивиденды. Они ведь были не только строителями, но и
совладельцами построенного. И, помнится, никакому Чубайсу, или
Ельцину, и даже Верховному Совету – своё имущество мы не передавали. Вы нас
попросту обокрали, "кинули". Верните нам нашу
собственность и доходы от неё! А ночью над берегом океана у костра под гитару распевали студенты
песни. Океан не слыхал таких песен. А в Москве не видали таких звёзд и такой
Великой Воды. Стройотрядовский оркестр электрогитаристов давал концерты и на
местных танцах. Когда спали эти двужильные романтики? Ночью шли на рыбалку, собирали раковины и морских звёзд. Однажды
ночью рыбачки "схлопотали" залп по лодке с катера пограничников.
Остались целы. И рады были этому, и за "мазил" - пограничников было
обидно… В стеклянной банке у кухни жил маленький осьминог. Съели полкита,
который достался с траулера, зашедшего в бухту в шторм. Мясо и картошка в
приморье были большим дефицитом. Поэтому награда лучшему бетонщику – обгрызть
при всех коровий таз! И смешно, и сытно. А местные приходили посмотреть на "заводных" москвичей,
работавших по 14 часов, даже под прожекторами. У местной "шпаны" и
"бичей" был уговор – на москвичей "не задираться". За невиданный труд
тогда в стране даже они уважали. Сейчас за труд не уважают даже в Москве. Призывая то трудом
героически напрячься, то голодом подтянуть ремни, власть по году не платит
зарплату и строит себе особняки и офисы, министры демонстрируют дивиденды на
счетах, лишив зарплат и сбережений на счетах всю страну… И канючат: – Ну не
прячьте от нас деньги дома, они нам очень нужны… Мошенники… Подлецы. И… не подсудны? !?! Заработанного в стройотряде, правда, хватило только на свитер, да на
банкет в ресторане "Арбат" по случаю возвращения. Всё ушло на
вычеты за инструмент, "прогулку" самолётом к Тихому Океану и
обратно, на пароход от Находки до бухты Преображенье, на прощальную прогулку
по океану на барже по случаю отъезда… Невысокая цена пятилетнего плана района[15]… Потому-то, наверное, и
не делали его без студентов. А и то сказать, – что это за план на пять лет, если орава
студентов его за одно лето раскидала? Чем это тут они с серьёзными лицами занимаются? |
|
|
|
Зато врезался в память прозрачный и красивый океан, Тихий и Великий,
его скалистый берег, кудрявые сопки. Запомнился полёт на огромном и
серебристом ТУ-114, красота облаков, все времена суток за один полёт, могучая
связка ревущих пропеллеров напротив его кресла, взмахивающие "на
ямах" длинные крылья. Он летел первый раз в жизни. Мама приехала провожать и, не удержавшись, с
тревогой спросила: – Одно дело строить, сынок, другое – лететь.
Страшно. Может…. – Ну, что ты, родная, такая гвардия летит! Какие
страхи! |
|
Песни стройотряда звучали на весь могучий лайнер все 8 часов полёта.
А на обратном пути – ещё дружнее! Легко и с азартом Семён учился всему. К сорока годам он легко
"скопил" сорок профессий… Не у многих такой багаж.
"Нормальные" спрашивали: – А зачем всё это? Жить можно и без этого. Ну, разве без всего этого, это – жизнь? Тихо едешь, дальше будешь –
только от того места, куда едешь… Болезнь суставов разыгралась вовсю в 83-м, а в 93-м заперла его дома
со 2-й группой инвалидности без права работать. Теперь о нём знают только те,
что ходят к нему. Его Фонду подарили в
“РЕЛКОМе” интернетовский адрес. Но на оплату сеансов связи денег нет. И нет спонсора. Школьное увлечение фотографией превратилось в коллекцию цветных
слайдов… Спустя 10 лет после окончания ВУЗа он сделает свою гордость –
самодельный стереофотоаппарат, из отпусков будет привозить никому недоступные
микро-чудеса – стереоснимки… Право же, он мог бы сделать выставку не хуже японского
премьера Хосимото. Ему бы цифровую кинокамеру и плату видеообработки для ЭВМ…
Такого бы ему друга по хобби, как "друг Рю"… А "реформы"
и цены выбили из рук даже это хобби. Вот такая "дон-кихотствующая" неуёмная Белая Ворона… Такие
неоднозначные итоги… Воспоминания мечутся по годам. Это давнее прошлое. А Это – потом. Вернёмся ещё раз назад. Вот сейчас на пороге ВУЗа мы видим уже более
знакомого нам Семёна. |
|
К продолжению повести \ "Капризный новичок" – скачать целиком
ã Фонд гражданских
инициатив, МО МОИП, 2000-2012 \\
ã
Маленков С.К.,
член международного Союза славянских журналистов
ã Гражданская
инициатива Ò, е-журнал МО МОИП,
1998-2012
Здесь Вы можете выбрать код
наших банеров и текстовых ссылок из расширенного списка
и поставить его на Ваш сайт (тут - автообмен ссылками)
|
|
|
|
|
Обновление:
01-01-2012fog